— Вы что, мясо еще не выключили, Вера Леонидовна?

— Максюшенька! Ну, привет! Привет!

В прихожей все освещено настолько ярко, что бросается в глаза пыль на женских туфлях, составленных аккуратно в ряд по двухъярусной полке, словно группа невидимых танцоров ирланского кейли застыла в ожидании начала мелодии. Снятые с Максика стильные синие кроссовочки, Татьяна, няня, передала из рук в руки Вере Леонидовне одновременно с вопросом:

— Мясо еще не выключили, Вера Леонидовна?

Немолодая женщина не бросающейся в глаза полноты, в коричневых брюках и черной кофте с отливом люрекса, держала синие кроссовки, похожие на гоночные машинки, по одному в каждой руке, глядя на Максика совершенно влюбленно.

— Татьян, ну я еще не выключала, говядина же. Вы полчасика только и гуляли, а показалось вам, что долго.

Татьяна надела тапки. «Гагарина показать» Максику она, с ее ростом, боялась - потолки московской квартиры, отлично отремонтированной, из каждого угла которой выскоблено все советское прошлое, поднять никак нельзя.

— Я, в Алма-Ате, - сказала громко Вера Леонидовна уже из кухни, - говядину всегда два часа варю, если она мякоть.

— Да вы что, в Москве ее надо час варить, а то она же резиновой станет. Я час готовлю, не дольше, и дома тоже так готовлю.

Говядиной наполнен коридор, кухня, зал, в который, несмотря на специальную просьбу на такие случаи, забыли закрыть дверь.

— Нет, за два часа оно у нас как раз разваривается. Такое мясо у нас.

— А у нас в квартире газ, да же, Масяня?

Татьяна повернулась ко входу в кухню спиной, усадила Максика в кресло и протянула ему свои открытые ладони жестом, каким обычно демонстрируют руки дети в пионерском лагере перед обедом.

— А вы где говядину покупаете, Татьян? На базаре или в магазине?

Вера Леонидовна улыбалась Максиму, стоя за спиной у няни, и он отвечал на улыбку бабушки своей: два передних зуба, смешные и белые, умные глаза и нос как у мамы.

— А у нас в квартире газ, а у вас? - Татьяна пыталась научить Максима играть в ладошки, но он явно воспринимал ситуацию иначе, сделав попытку отдаться «на ручки».

Вера Леонидовна нажала кнопку пульта, включив новости. Лысая голова диктора рассказывала что-то тревожным голосом.

— Вера Леонидовна, переключите, пожалуйста, Максик у нас новостей не любит, - спокойный голос Татьяны действовал на ребенка завораживающе. Он кокетничал.

Ключ конвульсивно забился в одном замке входной двери, потом в другом, и дверь открылась, впустив молодого мужчину в нейлоновой куртке, сияющих ботинках и с короткой прической. Точнее скопировать Максима было невозможно.

— Здравствуйте всем! Привет, Максюша! - голос неустойчивый, прорываются то низкие, то средние, как у редко говорящего. Прокашлялся. Разулся и вошел, поставив пухлый пакет из супермаркета на полку для обуви, подвинув весь ряд туфель-танцоров. Потом в зал. В зал неуверенно, точно в гости.

— Здравствуйте, Григорий, мы с Максимом только с прогулки вернулись, - отчиталась Татьяна обернувшись. Ровным голосом.

— Гриша, привет! Ужин готов будет через десять минут, руки мой. Мойте руки, Татьяна, а Масяню давайте в детское сиденье с нами.

— Спасибо, Вера Леонидовна, я пойду уже, ужинать не буду, - Татьяна подержала сидящего в кресле Максима за ручку, покачала ею - «пока-пока», и поцеловала ребенка в лоб. Он сразу же рванулся слезть с кресла, но не успел, отец взял его на руки, выходя в прихожую следом за няней.

— До завтра! - помахала всем Татьяна, обуваясь. Черные полусапожки от порога зацокали по кафельному полу коридора лестничной площадки. Черное старое пятно от потекшего соседского мусора все еще оставалось на своем месте.

Григорий задернул шторы в зале, закрыв вид на пугающую пестроту и хаос горящих окон. Сели к столу на просторной кухне, бешено освещенной встроенной в потолок люминисцентной лампой. Присутствие света казалось физическим.

— Какие здесь продукты качественные! — Вера Леонидовна ухаживала за сыном. (У внука с самого рождения был редкий детский дар — созерцать происходящее вокруг, не вмешиваясь).

— Сегодня помидоры брала — настоящие, картошка — порченной нет, говядина отличная!

— Мам, ты мне столько не накладывай, я же не съем.

— Гриш, ну, сколько съешь.

— Спасибо, садись сама, а?

— Масяня, может тебе попить дать?

— Мам, да сейчас Лиля должна подъехать, будет кормить Макса. Ты чем в июне планируешь заниматься? Лиля говорит, у нее первый отпуск уже в июне, две недели, собираемся поехать на море на машине. Оставайся, поедем с нами, с Масяней побудешь.

Вера Леонидовна сидела полубоком, удачно, в равной досягаемости до поверхности плиты, до стульчика и кухонного стола. Небольшое темно-зеленое полотенце в руках.

— А ты почему сама не ешь?

— Лилю подожду. Надо в зале окно пока открыть, пусть проветрится, она запахи не любит.

— Сиди, я схожу, - Григорий резко встал из-за стола, захватив телефон, щелкнувший новым сообщением. Вернулся.

— Гриш, я наверное, как договаривались, до середины мая. Ты уж извини. Собаки там, отец один, Юрик, я по внучке тоже соскучилась уже.

— Мам, ну, давай ты подумаешь, а? Позвони отцу. Давай я ему скажу сам, я лечу в Алмату на той неделе. Надо подписать заявление, открепительный лист. У него не принимают в ЦОНе.

— Так доверенность же есть?

— Говорят, может, поддельная. Билет взял. Давай обсудим с ним.

— Не, Гриш, я настроилась, поеду. А вы куда собираетесь, если не секрет?

— Ну, мам, секрет, конечно! Мы через Краснодар в Сочи. Отель забронируем, все цивильно.

— Ого, далеко же.

— Полторы тысячи километров, как до Караганды, нет, почти как на Боровое съездить.

— А, ну, вам-то нормально.

Вера Леонидовна дотянулась до чайника, налив и себе тоже.

— Смотри, мам, в Сочи бы отдохнула... Тогда мы Татьяну возьмем, с Максиком проще будет. Кеша с нами с Лилей, чтобы съездить куда-нибудь там вечером.

— Смотрите сами, Татьяна молодец, безотказная. Спокойная.

— У нее у мужа онкология была, знаешь? - Григорий держал бокал в ладони, игнорируя ручку.

— Нет... Да ты что, мы как-то не говорили.

— У нее сын в Киеве взрослый, а муж где-то в Виннице, кажется, или рядом, я не понял, а она второй год здесь работает... Ты тогда, мам, про мужа ее не спрашивай, может, она только мне это сказала. Уезжала в феврале на несколько дней, отпрашивалась.

— Нет-нет, я не скажу ничего. Повезло вам, она Масяню любит. Татьяна с какого года?

— Не знаю, ты у Лили спроси, у нее резюме есть.

— Мне кажется, она где-то как Юрик, чуть за сорок. Я с ним сегодня говорила по планшету, привет передает.

— Как у них?

— Да, нормально все, я уже соскучилась тоже. Тепло в Алмате, дождей много, но там-то весна вовсю, если не лето.

— Да, уже пыли опять полно, они там снова асфальт на Дзержинского меняют. Пробки адские.

На синем диске карусели в центре детской площадки нет свободных мест. Голос чьей-то мамаши пытается устыдить группу мальчишек лет десяти — двенадцати, или просто акселератов, не желающих крутиться вместе с ее ребенком. От этого голоса он выглядит идущим на синюю карусель, как на казнь. Солнце зажато между пальцами новостроек шариком из платины, залившим весь двор устойчивым светом, что в Москве означает окончательную весну. Мальчишки, не поднимая глаз, идут прочь с карусели в конец двора, к магазинчику на цокольном этаже под названием «Двор».

— Татьяна, а вы не можете отложить поездку на пару недель?

Лиля в черном, спортивного кроя платье, «под няшку», волосы шишечкой, держит Максика на руках, крепче и не надо, он обвивает руками шею мамы, в сережку попадают зайчики света, если повертеть ее.

— Думала, вы меня отпустите, Лиля, вы ведь в отпуск собираетесь. Вера Леонидовна как-то мне сказала, - Татьяна улыбнулась, встречая взгляд ребенка: потом-потом.

— Кеша! Лиля резко сменила тон, обращаясь к старшему сыну, тот уже старался разогнать карусель с воспрявшим мальчиком, чтобы запрыгнуть на скорости самому. Услышав мать, что-то пробурчал под нос, закрылся, отпустил поручень.

— Мы вам заплатим вдвойне за эту поездку, Татьян, плюс проживание в отеле, питание. Будете с Масяней. Они же такие разные! Кеша везде просится. Вы же его знаете.

— Я в Сочи бывала, давно, - Татьяна посмотрела вслед Кеше, он явно шел домой. Без спроса он пока больше никуда не осмеливался уходить.

— Мы там в первый раз были в прошлом году, еще не знали, что в Москву переедем, как раз из отпуска прилетели и тут мне говорят про эту позицию.

— Лиля, я не против, если вам нормально. Вы подумайте... Хотя лучше бы Вера Леонидовна с вами поехала.

— Ага, троллите меня, да, Татьяна. — Лиля засмеялась.

2.

— Можете тише разговаривать, Гриш, дети спят - голос Лили с заднего сидения джипа, мягко летящего по трассе, не удостаивая вниманием колес редкие выбоины, звучит зажато, будто она там на заднем придавлена кирпичем, как печальный человеческий таракан.

— Окей! Татьяна, вы не заметили сейчас указатель? Сколько там до Краснодара было?

— Сто двадцать километров. Татьяна в кресле рядом с водительским, его пришлось некомфортно сдвинуть вперед до максимума, слишком много нужного в багажнике. Очки во все лицо, старомодные, будто их отобрали у наброска силуэта манекенщицы с обложки «Бурды» восьмидесятых. Прическа каре: постриглась.

— К вечеру будем в Сочи, пообедаем под Краснодаром. Григорий, щурясь на обгонах, ведет почти все время одной рукой. Другой жестом дирижера включает повортник в соответсвующие моменты обгонов.

— Татьян, Лиля говорит, вы в Сочи были уже?

— Да, я маленькой ездила, в школе.

— Родственники там?

— Тише, пожалуйста! - когда джип раздавал роли пассажирам, еще в Москве, Лиле досталась роль третьего ребенка, в переходном возрасте, на которого повесили младших. Максик никак не готов был смирится с маминой спиной, далеко на переднем.

— Нет-нет, у подруги матери - Татьяна умела и шепотом, - я в Артеке была, а потом у нее, она и сейчас там живет, наверное.

— Можем съездить. Если хотите.

Лиля держит спящего в детском кресле Максима за ручку. Кеша в соседнем, перевесив голую ступню через поручень своего кресла.

Татьяна следит за одинаковыми полями за окном и холмами, сквозь очки на полуденном солнце все кажется кадрами телефильма, снятого пересвеченой камерой.

Прохлада в фойе отеля оглушительна. Вся его обстановка, с диванами в стиле и фонтаном - приговор частным мини-отелям, надеющимся на жизнь и соседство. Они всегда будут хотеть только сюда, втайне ненавидя тесноту своих душевых кабинок, не подавая вида днем.

— Гриш, да с ума сошли, я говорю, я не верю! Лиля размахивает веером паспортов, разноцветных, перемешанных с мятыми ксерокопиями.

— Но есть же бронь вот, давай я схожу, поговорю - Григорий забрал только ксерокопии, надергав их, как сорняки. Татьяна с Максом на руках и Кешей в телефоне разглядывают рекламный плакат с дельфинами, выставленный неприметным стендом. Дельфин, положив баклажанную морду на край бассейна, подло лыбится.

— Молодой человек, мы забронировали два номера на девять ночей, в чем проблема? Вот бронь. Это букинг. Предоплата, - сотрудник в белой рубашке и значком с именем «Анатолий» глядит прямо и легко.

— Извините за накладку, один номер только можем дать большой, с дополнительной кроватью. Зато комната очень большая, лоджия.

— Но мы же два бронировали!

— У нас делегация, - он отвечает тоном корпоративного робота, пуляющего по внутреннему меню клиента под мелодию Kenny G.

— Жена, ну что делать, только один номер дают.

Лиля молчит.

— Поехали обратно!

— Лиля, давай в других смотреть, значит. Есть же и другие. Оставайтесь тут, я поеду смотреть.

— Все другие — говно.

— Да хрень, конечно. Хрень случается. Давай спокойно решим. Сейчас останемся здесь после дороги, с остальным я разберусь.

— Завтра обратно поедем! Лиля бессмысленно листает свой паспорт, единственный голубой.

— Не, я устал что-то. Давай искать здесь, в Сочи. Голос Георгия превращает диалог в тесто для пельменей.

— Да уже тогда не было нормального ничего!

— Давай попробуем. Всякие варианты случаются.

— В одном номере нам будет вообще неудобно.

— А что ты предлагаешь?

Выждав сбавления оборотов, Татьяна незаметно приблизилась, как танцор в марморном зале, с Максом — кавалером.

— Григорий, я услышала в чем проблема. Можете меня отвезти?

— Куда? К родственнице вашей?

— Она мамина подруга.

— Ну, давайте попробуем.

— Татьяна, спасибо за понимание, нам просто будет некомфортно... но, может, на одну ночь.

— Давайте сначала номер посмотрим? Электронный ключ - карточка в руках у Григория, бордовый.

— Лиля, я понимаю. Что вы оправдываетесь теперь. Но вы сами меня взяли с собой.

— Да, извините. Кто знал, что так получится! Будем разгребать.

— Вы оставайтесь, укладывайте детишек, Григорий меня отвезет, а то уже вечер, а завтра решится все.

— Масяня, скажи пока-пока няне! Скажи - спокойной ночи, няня!

— Спокойной ночи, тетя Таня, Кеша протянул ей руку, насупившись, как обычно, пряча смущение.

Фары в сумерках чужого города не самое большое удовольствие. Частный сектор — соль земли городов, почти не меняется. Подлежит сносу, но вечен, как пирамиды. Только заборы ползут навстречу друг другу, медленно, но неумолимо, делая улицы неузнаваемыми, глотая тополя и все деревья.

— Вроде эти ворота. Остановите, пожалуйста.

Григорий выходит следом. Звонка нет. Дом за забором убедительный, двухэтажный, совсем не то, что можно было бы себе представить. В Алматы все по-другому.

Какой-то мужчина шел по дорожке к калитке. Нет, парень.

— Здравствуйте, извините, - Татьяна это умеет, - я свою родственницу ищу, она жила здесь.

— А, проходите во двор, - духота за пределами джипа липким языком лизнула по спине. Вдоль дорожки к дому посажены тени кустов. Под навесом диван, стол, лампочка над телевизором. Есть и стулья.

— Ее зовут Тамара.

Парень сел на диван, на простыни. Задумался, опустил голову.

В экране телевизора мужчина с девушкой пытались устроить пропеллер на заднем сидении кабриолета. Что-то обсуждали. Звука почти не было слышно и картинка - словно VHC — видик.

— Вы знаете что, Тамар...

— Нет, нет, я Татьяна, а она Тамара. Я звала ее тетя Тамара.

— Да, да, я понял. Но я не знаю. Даже соседей таких нет, вроде.

— Она точно здесь жила, я помню.

— Да, возможно. Но этот дом жены, а у нее не спросишь. Теперь здесь я живу. Я Миша.

— Ну, что ж, Михаил, буду знать, спасибо вам. Григорий поднялся со стула. Кабриолет в телевизоре ехал по каким-то иностранным улицам.

Номер действительно просторный, Лиля в белом халате сидит на террасе, в плетеном кресле, глядя на то, как роскошные зонты пальм загораживают половину темноты моря.

Татьяна спит на большой кровати, вместе с детьми. Григорий на разложенном диване, в зале. Горит только свет на террасе. Как и на других террасах вокруг.

— Пойдем спать, Лиля. Позавтракаем и поедем.

Лиля распустила вымытые волосы, длинные, делающие ее хрупкой, школьницей.

— Куда же мы поедем, Гриш?

— В Крым.

— А далеко?

— Шестьсот километров еще, с одной ночевкой в пути.

— А там что?

— Давай искать. Пошли, я ноут открыл в зале. Тебе привет от мамы, кстати.

— Ага, спасибо, и ей, сейчас волосы досохнут.

Джип молча едет по следующей дороге, меняя непривычные названия — Вишневка, Шепси, Дедеркой. Опережая предсказания навигатора. Максим теребит за большой палец няню, Кеша прилип к окну, к морю за ним. Только его оживленные комментарии время от времени нарушают тишину в салоне. Он видит корабли.

Татьяна молча смотрит в другую сторону, в другое окно, по которому все равно пробегают отражения берега, когда начинаются деревья сплошной полосой.

Наконец, после растерзанного ремонтом участка море обступает джип с обеих сторон. Одинаковые пролеты моста, как застывшие кадры качели.

Лиля смотрит на экран навигатора, перемещая указательным пальцем масштаб.

— Что такое Тузла, интересно?

— По-казахски туз — это соль, я еще не забыл. Соль, наверное, добывали, - Григорий с водительским любопытством следит за стыками на асфальте.

— Добывали?

— Выпаривали, как французы - рука Григория совершенно невозмутима на руле под равномерные стуки попадающих в канавки колес.

— А, ну, точно. Наверное, - Лиля ощупывает шишку волос. Машинально.

«Детям обязательно понравится это чудесное море», - думает Татьяна.