Ошибка, которая превратила попытку путинского блицкрига в Украине в долгую абсурдную войну, как мне кажется, находится в поле социолингвистики.
Позволю себе вспомнить литературный фестиваль, прошедший в Алматы в ноябре 2021 года, задолго даже до Январских событий в Казахстане (кажется теперь, что прошли годы, время тянется бесконечно). Фестиваль стал вторым за десять лет совместным проектом российского фонда СЭИП и Открытой литературной школы Алматы (ОЛША). Программа фестиваля в этот раз, кроме традиционных семинаров прозы и поэзии, встреч с авторами и редакторами, среди которых Наталья Иванова, Максим Амелин, Виталий Найшуль и другие известные в России имена, строилась вокруг темы «Казахстан. Россия. Кыргызстан. Единое культурное пространство. От диалога к общему культурному пространству». Записи встреч можно найти на странице ОЛША на Facebook.
Отчетливо помню свое разочарование как от спикеров, так и от самих дискуссий (кроме встреч, на которых удалось избежать этой темы, и выступающие сосредоточились на литературе, к примеру встречи с Натальей Ивановой, Евгенией Джен Барановой и Анной Маркиной). Никто из остальных выступавших, а я считаю их либеральной частью интеллигенции, не смог толком внятно выразить идеи и концепции заявленной темы, рассказывая обо всем, от экономических реформ девяностых до конспирологических теорий. Прозвучала несколько раз и фраза «Русский мир». Самым честным ответом, который я услышал от российского коллеги, был такой: «Ребята, честно говоря, вообще не знаю, что вам сказать». Я все думал, почему эти обсуждения провалились, а российские коллеги не смогли ничего сформулировать. У меня только один ответ – сама идея, стоящая за этими лекциями, о том что распространение русского языка за пределами России автоматически означает и распространение русской культуры– не доказательна.
Харьков и Киев, два крупнейших украинских города, подвергшихся атаке первыми - преимущественно русскоязычные. У меня нет сомнений в том, что российские войска ожидали встречи с цветами и слов благодарности на русском языке. Но вместо этого встретили ожесточенное сопротивление единого фронта украинцев, говорящих как на украинском, так и на русском. По той же причине в Польше, столкнувшейся сегодня с приемом огромного числа беженцев из Украины востребованы переводчики и ассистенты и с украинским и с русским языками.
Но, с сожалением приходится констатировать, что, в некотором роде идеологический план Путина все-таки успешен. Может быть, сейчас не лучшее время говорить о каких-то других жертвах войны, кроме мирного украинского населения, однако я вижу еще одну жертву – русский язык. Глобальная угроза отмены всего, к чему можно применить прилагательное «русский» объяснимая и травмирующая. Травмирующая, потому что иногда слово «русский» может иметь так же мало отношения к Российской Федерации, как «английский» к Англии, однако гонение на все «русское» прекрасно помогает работе кремлевской пропаганды сегодня. Старые страхи и политические инструменты давно освоены и легко применимы. Разочарованные голоса людей, являющихся частью мира русофонии в социальных сетях – сигнал тревоги, замешательства и потрясений, поскольку крючки Кремля цепляются за индивидуальные языковые идентичности.
Возвращаясь к теме Казахстана, я ожидаю, что статус русского языка будет пересмотрен в ближайшем будущем в ходе процесса деколонизации, изменения взглядов на голодомор и уничтожение казахской интеллигенции после 1917 года. Уверен, что статус русского языка в Казахстане нуждается в официальном переосмыслении и подтверждении. Наряду с тем, что казахский язык - государственный, русский остается языком межнационального общения. Казахстан – третья после РФ и Украины страна по числу русскоговорящих жителей и эта проблема лингвистических отношений требует незамедлительных действий.